Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я добровольно взял на себя все расходы, один ребёнок не нанесёт мне никакого ущерба.
– Нет, растить ребёнка – это очень дорого! – Ингрид не могла успокоиться. – Я же в жизни не отработаю эти деньги!
У Ингрид на голове шевелились волосы. Пальцами она вцепилась в свои колени.
– Георг Меркурий, скажите честно, что и как мне надо вернуть?
– Ничего.
– Нет, пожалуйста, ответьте. Одежду вы оплатили?
– Вся ликейная форма – это собственность Ликеи.
– А питание?
– Питание отрабатывается на обиходе.
– А вещи типа сумок, альбомов, тетрадей?
– Частично они за счёт Дворца, потому что обучение здесь – это государственная служба.
– Так, а всё остальное – это из вашего кошелька?
– Ингрид. – Георгу Меркурию явно уже не нравилась эта тема, и он заговорил строгим тоном. – Не надо ничего возвращать. Если бы я счёл, что мне это не подходит, я бы не взял опеку. Мы бы оформили дворцовый пансион. Я всегда хотел иметь большую семью, но у меня только один родной сын и один подопечный. Поэтому это для меня радость – содержать ещё кого-то. Пусть вы будете для меня типа племянницы.
Ингрид стало стыдно, она успокоилась и обещала больше не переживать из-за денег. Плавно за окном распогодилось, стало очень тепло и светло, они ехали в экипаже по многочисленным мостам, переброшенным через систему озёр. У пристаней Ингрид видела рыбацкие лодки и сети, маленькие домики на берегу.
– Мы уже почти приехали, вот там, видите двор?
Ингрид высунулась из окна и посмотрела, куда указывал Георг Меркурий. Они приближались к большому двору, в центре которого стоял большой белокаменный дом с черепичной крышей – это был сам трактир. По сторонам от него находились самые разные пристройки и длинная конюшня. Перед ней стояли экипажи, под навесом виднелся колодец. Их повозка проехала под вывеской «Рыба и оливки», Георг Меркурий вышел сам и высадил Ингрид, потом рассчитался с кучером и, взяв в руки немудрёный скарб, состоявший из двух саквояжей, повёл Ингрид на обед. В трактире народу было немного, они спокойно отобедали (Ингрид хотя и обещала не переживать из-за денег, но всё равно бледнела, видя, как Георг Меркурий платит за неё), а после обеда отправились на конюшню за лошадью. Их кучер пообедал наспех недорогой рыбной похлёбкой с ломтем чёрного хлеба и ушёл.
На конюшне Георг Меркурий заплатил за аренду лошади конюху и отправился дальше вместе с Ингрид. Он осмотрелся вокруг и негромко сказал ей:
– Мы сейчас выйдем через ту дверь – там есть ещё один выход со двора. Дорога уходит под холм, меня там никто не увидит. Вы видите небольшую дверь чулана?
– Да, – отозвалась Ингрид, присмотревшись. – Через дверь чулана я попала к вам, через дверь чулана отправлюсь обратно.
Ингрид стало как-то грустно, ей совсем-совсем не хотелось на целую неделю уходить на землю. Даже к глазам подкатили слёзы, которые она старательно подавила. Они вели лошадь под уздцы на выход. Ещё раз убедившись, что их никто не видит, Ингрид подошла к двери.
– Георг Меркурий, – повернулась она к нему, – спасибо вам за всё. До скорой встречи.
Ингрид достала дверную ручку и пристроила её к двери. Ручка, как обычно, прилипла, словно сильно примагниченная, и дверь приоткрылась. В проёме двери светился сероватый туман, Ингрид шагнула внутрь. Под хлюпающий звук, характерный для открытого портала на землю, девочка исчезла за дверью. Георг Меркурий вывел лошадь и, лихо оседлав её, быстро покинул «Рыбу и оливки».
09. Неделя на земле
Ингрид вернулась на землю. Она оказалась сидящей дома за письменным столом – как обычно, что-то рисовала. Соединившись с копией, девочка просмотрела воспоминания за этот день. Они походили на кусочки фотографий, песен, обрывки разговоров, сконцентрироваться на событиях не получалось. С тревогой в душе Ингрид подобралась к воспоминаниям о химии и новом преподавателе. Его весьма заурядная внешность и образ в целом ускользали из её внимания. Средний рост, среднее телосложение, лёгкая сутулость и неуверенность. В руках он вертел брелок от ключей в форме мирного атома, весь урок рассказывал о целях и задачах предмета химии. Из-за того, что в пятницу был однодневный выезд на природу, почти половина класса заболела, в том числе и Ленка, которая едва вышла на учёбу после простуды.
Домашнее задание по химии было ожидаемым: выучить определения слов «атом», «молекула», «ядро», несколько названий химических элементов. В понедельник следовало явиться классом в библиотеку и взять учебники по химии.
Ингрид снова попыталась уловить внешность Антона Павловича, и у неё как будто что-то затрепетало в груди, по жилам разлилось приятное тепло. Как назло, это воспоминание вытеснило всё остальное, она не могла уже ни рисовать, ни учить уроки. Девочка переползла на свою узенькую твёрдую кушетку в углу комнаты и свернулась на ней калачиком.
Через некоторое время пришла мама и сказала, что пора собираться по магазинам за едой. Ингрид встала, послушно начала одеваться, но, нащупав дверную ручку в кармане домашней одежды, задумалась: куда и как пристроить её? Всюду ли таскать с собой? Или спрятать дома? Дома найдут, потому что все ящики и шкафчики были открыты для всех членов семьи. Носить с собой? Велика вероятность выронить. Ингрид решила, что раз на целую неделю Междумирье закрыто для неё, то носить ручку в кармане не имеет смысла. Но оставлять дома тоже рискованно, значит, её лучше держать где-нибудь в потайном кармане школьной сумки.
Выход за продуктами в семье Камниных приравнивался к длительной пешей прогулке с кардионагрузкой. Поскольку их дом находился далеко от магазинов и рынка, а еды для большой семьи требовалось немало, то ходили они туда сразу по три-четыре человека и возвращались с тяжёлыми сумками в каждой руке. И в этот раз, потратив почти три часа на хождение по разным лавкам и очереди, купленные овощи, мясо, крупы, хлеб, молоко равномерно распределили по авоськам и понесли домой Ингрид, её мама и бабушка. Бабушка Матильда была невысокой и крепенькой бодрой женщиной. Для своих лет она довольно активно перемещалась и всё успевала. Мама Ингрид была худой и узловатой, не такой крепенькой, но тоже всё успевала, совершенно не щадя себя. Этот своеобразный альтруизм на благо семьи преподносился как совершеннейшая из добродетелей, и Ингрид часто ставилось в упрёк её нежелание целиком отдаваться на исключительную пользу окружающим.
В этот раз поздним субботним вечером Ингрид сопровождала маму и бабушку с двумя сумками в руках. Она шла, понурив голову, тщательно смотря под ноги, потому что в темноте дыры на асфальте под ногами возникали неожиданно, можно было споткнуться. Её старая серо-голубая куртка с затёртыми манжетами, доставшаяся от каких-то родственников, намокла от моросящего дождя и свисала особенно жалко. Ноги уже давно промокли, через трещины в подошвах лужи нещадно быстро проникали в осенние ботинки, поэтому девочка безразлично шла прямо по ним.
Мама предложила срезать путь к дому через один двор, который особенно не любила Ингрид, потому что там тусовались подростки из её школы. По большому счёту они занимались тем, что курили раздобытые где-то сигареты, хлебали дешёвый портвейн, перебрасывались короткими местечковыми шутками и подозрительно зыркали на всякого, кто проходил мимо. Ингрид очень чётко распознавала такие места, и чувство собственной безопасности срабатывало безотказно. При виде этих подростков тихий внутренний голос кричал ей, чтобы она делала ноги как можно скорее. Поскольку с самого детского сада Ингрид не знала чувства защищённости, она становилась лёгкой добычей для таких компаний. Кто и что сделает с обидчиками, если они прижмут к стене, плюнут в лицо, замкнут в кружок для стёба «по приколу» или затушат об неё сигарету? Ингрид, к счастью, не смогла привыкнуть к такому отношению. Но просить маму идти другим путём было делом бесперспективным, поскольку она, кажется, не считала подобные компании чем-то неприятным. И даже
